— Я не желаю никакого перемирия, — твердо повторял Садат. — Мне нужны еще танки, потому что нам предстоит самая большая танковая битва в истории.

Москва организовала воздушный мост, чтобы перебросить в Египет оружие и боеприпасы. Сто сорок танков прислал югославский лидер Иосип Броз Тито.

В Каир прилетел глава советского правительства Алексей Косыгин. Садат обрушился на него с обвинениями: «Вы дали нам устаревшую технику для наведения мостов через Суэцкий канал! У нас ушло на это пять часов в то время, как у вас есть новая техника, позволяющая сделать это за полчаса. Оружие, которым вы нас снабжаете, нельзя назвать современным! По вашей вине мы отстаем от Израиля. И вы называете это дружественными отношениями?»

Косыгина прислали в Каир уговорить Садата согласиться на прекращение боевых действий. В Москве видели, что Израиль оправился от первого удара и быстро перейдет в контрнаступление. Так и случилось. Израильтяне нанесли контрудар, переправились через Суэцкий канал и перенесли военные действия на территорию Египта.

— Эта контратака окончательно измотает вас, — сказал Косыгин. — Под ударом оказался Каир.

Садату показалось, что в этот день на обычно непроницаемом лице Косыгина читалось злорадство. Вероятно, египетский президент ошибался: всякий, кто помнит хмурое лицо Косыгина, поймет, что прочитать его истинные чувства было невозможно. Кроме того, если Косыгину и не нравился Садат, то Израиль он не любил всей душой.

— Где танки, о которых я просил? — ответил ему вопросом Садат.

— Мы сконцентрировали усилия на Сирии, — ответил Косыгин. — Она за один день потеряла тысячу двести танков…

После короткого периода растерянности израильская армия действовала быстро и решительно. Египетские части на Синайском полуострове были окружены, а переправившиеся на другой берег израильские танки рвались к Александрии и Каиру.

«В то время как американский спутник каждый час сообщал информацию о быстро меняющейся обстановке Израилю, — жаловался Садат, — египтяне не получали разведывательных сводок от советских спутников, которые тоже следили за ходом боевых действий».

Между тем, Соединенные Штаты тоже организовали воздушный мост и перебрасывали в Израиль военную технику, боеприпасы и запасные части. Чаша весов начала склоняться в пользу израильтян.

«Я принял решение согласиться на перемирие, — вспоминал Садат, — потому что против меня были США и Израиль. А Советский Союз стоял за мной, готовый воткнуть кинжал мне в спину. Советский Союз хотел доказать нам, что мы не можем вести войну, потому что я выслал советских экспертов. Брежнев сказал алжирскому президенту Хуари Бумедьену, который ринулся в Москву просить о помощи арабским странам, что Садат дурак и погубит Египет».

Садат не отказался бы от помощи со стороны Москвы, если бы советские руководители пошли во имя Египта на прямую конфронтацию с американцами. Но, к счастью для всех, Москва была достаточно осторожна и не хотела устраивать мировую войну из-за ближневосточного конфликта.

А тем временем военная ситуация окончательно изменилась в пользу Израиля. Военные специалисты видели, что если боевые действия продлятся еще день-другой, то Египет и Сирия потерпят новое поражение.

Теперь уже Садат взмолился о помощи. Ночью он вызвал к себе советского посла, умолял разбудить Брежнева и добиться через американцев немедленного прекращения огня.

В Москве Брежнев и министр иностранных дел Андрей Громыко обсуждали, что дальше делать на Ближнем Востоке. Эту беседу записал Анатолий Черняев, сотрудник международного отдела ЦК КПСС. Брежнев сказал Громыко: «Надо восстановить дипломатические отношения с Израилем. По собственной инициативе». Громыко осторожно заметил: «Арабы обидятся, будет шум».

Брежнев ответил очень резко: «Пошли они!.. Мы столько лет предлагали им разумный путь. Нет, они хотели повоевать. Пожалуйста, мы дали им технику, новейшую — какой во Вьетнаме не было. Они имели двойное превосходство в танках и авиации, тройное — в артиллерии, а в противовоздушных и противотанковых средствах — абсолютное. И что? Их опять раздолбали. И опять они драпали. И опять вопили, чтобы мы их спасли. Садат меня дважды среди ночи к телефону поднимал. Требовал, чтобы я немедленно послал десант. Нет! Мы за них воевать не станем. Народ нас не поймет…»

Но об этом монологе Генерального секретаря никто не знал. В том числе и Садат, который в поисках союзников повернулся лицом на Запад.

В октябре 1973 года Израиль потерпел не военное, а морально-психологическое поражение. Еврейское государство утратило ореол непобедимости. В этом и заключался триумф президента Анвара Садата. Насер терпел от Израиля одно поражение за другим. Садат же считал, что вышел из войны победителем.

Его скрытое соперничество с уже покойным Насером продолжалось. Садат отказался от социалистических идей в экономике. Политика открытых дверей и либерализации экономики — «инфитах» — послужила основой экономического оздоровления Египта. Садат провел политическую реформу, отменив всевластие насеровского Арабского социалистического союза.

Восстановив национальное самоуважение, Садат мог заняться поисками мира. Государственный секретарь Генри Киссинджер впервые приехал в Каир в ноябре 1973 года. Удостоенный Нобелевской премии мира за окончание вьетнамской войны, Киссинджер мечтал еще об одной дипломатической победе — на Ближнем Востоке.

Садат вспоминал: «Наш первый разговор продолжался три часа. Впервые вижу истинное лицо Соединенных Штатов, на которое мне всегда хотелось посмотреть, — не ту маску, которую надевали Даллес, Дин Раск и Роджерс (сменявшие друг друга государственные секретари США. — Авт.). Если бы кто-нибудь увидел нас с Киссинджером, он принял бы нас за старых друзей… Никто, кроме США, не смог бы сыграть роль посредника между двумя сторонами, люто ненавидящими друг друга, сторонами, которые разделены морем враждебности, насилия и крови».

Киссинджеру президент Садат тоже понравился: «Садат был выше ростом, более смуглый и импозантный, чем я предполагал, и казался воплощением энергии и уверенности. Этому крестьянскому сыну были присущи достоинство и аристократизм, что так же не вязалось с его революционным прошлым, как и его повелительная манера и поразительное спокойствие».

Садат, по мнению Киссинджера, в отличие от сирийского президента Хафеза Асада, не был склонен к торгу.

Египтянин с самого начала обрисовывал свою истинную позицию и редко отступал от нее.

Генри Киссинджер, самый талантливый американский дипломат послевоенной эпохи, годами работал над тем, чтобы сблизить позиции Египта и Израиля. Он постоянно перелетал из Иерусалима в столицы арабских государств и обратно. В какой-то момент заместитель Киссинджера в Государственном департаменте Джо Сиско, обращаясь к журналистам, которые сопровождали их в поездке, сказал: «Добро пожаловать на борт египетско-израильского челнока».

Так появился термин «челночная дипломатия».

В июне 1975 года Садат сделал то, что отказывался сделать его предшественник Насер — открыл Суэцкий канал для свободного судоходства. Соединенные Штаты, Великобритания и Франция помогли очистить канал от мин. Советский Союз, не упустил заметить злопамятный Садат, предложил свои услуги с опозданием.